В самом сердце Тихого океана – семь тысяч километров от Австралии и столько же от Американского континента – лежит прекрасный остров. И нет, пожалуй, другого такого места на земле, которое бы так часто величали раем. Достаточно проехать немного по острову, чтобы убедиться в правомочности столь лестного сравнения. За окном автомобиля с калейдоскопической быстротой сменяются сочные ароматные пейзажи.
…Океан, ярко-желтый на песчаных отмелях и темно-синий у кораллового рифа. Черные пляжи вулканического песка, отороченные белоснежной ниткой прибоя. Опахала пальм и огромные южноокеанские каштаны, разлапистые баньяны и панданусы, запутавшиеся в собственных лентовидных листьях, прозрачные цитрусовые рощи и заросли исполинских бананов, яблони и цветы, раскрасившие всеми цветами радуги кроны деревьев и обочины шоссе.
Извилистые тропы карабкаются среди непроходимой чащи кустарника на вершины гор. А сверху, им навстречу, стремительно сбегают сотни ручьев и речушек, рассыпая на водопадах мириады хрустальных брызг. Ослепительное солнце на голубом небе. Свежий ветерок с океана, горький от соли и сладкий от запаха цветущего гибискуса, птичье многоголосье.
Все это – Таити, остров, где круглый год плодоносят деревья, благоухают цветы и поют птицы. Остров, населенный красивыми, приветливыми людьми, чья жизнь резко изменилась после прихода белых колонизаторов.
Европейцы открывали Таити трижды. По мнению некоторых ученых, еще в начале ХVII века там побывал Фернандес Кирос. Но, поскольку испанские власти хранили свои географические открытия в секрете, остров еще более полутора столетий оставался безымянным и неизвестным другим европейцам.
В июне 1767 года в живописной бухте Матаваи бросило якорь судно английского капитана Уоллиса, назвавшего неведомую землю островом короля Георга III. Через девять месяцев третий «первооткрыватель», французский мореход Бугенвиль, присвоил острову имя Новая Кифера. И все же последнее слово осталось за Джеймсом Куком, который пометил на карте: «Таити» и назвал близлежащие земли островами Общества («Так как они близко прилегают друг к другу», – объяснял знаменитый англичанин).
Как же описывали европейцы вновь отрытый остров и его обитателей?
Уоллис: «Климат здесь отменный. Это одно из самых здоровых мест на земле. За все время мы не видели среди островитян ни одного больного. Мы не обнаружили на острове ни лягушек, ни жаб, ни скорпионов, ни сороконожек, ни змей. Единственное вредное насекомое – муравьи, но их здесь, к счастью, мало».
Бугенвиль: «По мере приближения кораблей к берегу островитяне окружили нас кольцом пирог. С них доносились возгласы «тайо», «тайо», что означает «друг». В пирогах было много женщин, которые красотой не уступали европейским женщинам, а стройностью могла бы даже с успехом с ними соперничать».
Таитяне встречали дружелюбно и гостеприимно всех путешественников без исключения. Они протягивали им ветки бананового дерева – символ мира и дружбы, дарили венки из цветов, экзотические дары тропиков. Каждый из европейцев обзаводился на острове «братом», который предоставлял ему не только свой дом, но, по полинезийскому обычаю, и свою жену.
По вечерам к заливу Матаваи, ставшему традиционным местом стоянки судов, с песнями и танцами сходились прекрасные таитянские девушки. Все это действительно походило на рай земной после долгих месяцев лишений, голода, опасного пути по неизведанным пространствам Тихого океана.
Островитяне не отдавали бесплатно только свиней и кур, меняя их на гвозди, из которых научились делать превосходные рыболовные крючки. Поначалу они брали за поросенка один маленький гвоздик. Потом цена подскочила до двух-трех больших гвоздей, что европейцы восприняли как сущий грабеж. Тогда моряки попытались надуть туземцев, вручая им гвозди из свинца. Островитяне моментально разобрались в ситуации и наотрез отказались брать «фальшивую монету».
В отместку они время от времени выдирали по ночам настоящие гвозди из обшивки кораблей и предпринимали более серьезные акции: у Кука похитили ружье, а у Бугенвиля ухитрились стянуть целый якорь. Европейцы в наказание брили наголо уличенных в воровстве, что считалось на острове крайним унижением. Но подобные инциденты случались очень редко и, конечно, не могли заслонить всех прелестей жизни на райском острове.
Одним словом, Таити и таитяне производили на европейцев самое благоприятное впечатление, а раз так, надо было срочно присваивать эту благодатную землю.
К делу подключились предвестники колонизации – белые миссионеры. Между английскими протестантами и французскими католиками разгорелась ожесточенная борьба за спасение «душ дикарей-язычников». Колониальная схватка шла с переменным успехом: никто не хотел уступать лакомый кусочек. Страсти накалялись – раз дело чуть было не дошло до настоящей войны между Англией и Францией.
В конце концов «последний земной рай» оказался в руках французов: в 1880 году они уговорили таитянского короля Помарэ V «добровольно» отречься от престола и объявить Таити и близлежащие острова своей колонией.
Белые люди окончательно завладели прекрасным Таити. Они принесли с собой кровопролитные войны с применением неизвестного ранее на острове огнестрельного оружия; болезни, против которых организм островитян не имел иммунитета (нередко обыкновенный насморк заканчивался смертью); разрушение и гибель привычного уклада жизни. Работорговцы увозили мужчин в неволю.
«Благодеяния» колонизации не замедлили сказаться. Если в 1774 году Кук оценивал население Таити примерно в двести сорок тысяч человек, то спустя восемьдесят три года остров почти обезлюдел: по данным французской переписи, там осталось семь тысяч двести двенадцать жителей…
Вымирали островитяне, но легенда об острове, разнесенная моряками и миссионерами по белу свету, завладевала мыслями и чувствами тысяч людей. Знаменитые и пока еще никому не известные писатели, художники, поэты наведывались на Таити, чтобы собственными глазами увидеть и описать легендарный остров.
Был среди них и «человек, который делает людей» – так таитяне называли Поля Гогена, одного из немногих европейцев, добрая память о котором жива на острове и по сей день. Его именем названа одна из центральных улиц Папеэте – столицы Таити и всей Французской Полинезии.
В книжных лавках и магазинах городка продаются дешевые открытки и роскошные альбомы с репродукциями его произведений. Недалеко от деревеньки Папеари построен музей Гогена. Он расположен недалеко от шоссе, в долговязой кокосовой роще на берегу океана. Несколько застекленных павильонов и двухэтажная башенка под остроконечной крышей, расположенные по краям прямоугольной просторной поляны, соединены крытыми галереями.
Две небольшие картины, швейная машина, несколько деревянных блюд, настольная лампа, заржавевшее долото – вот и все, что вы увидите из вещей, принадлежащих Гогену. И все же многочисленные документы, фотографии, репродукции дают достаточно полное представление о полинезийском периоде жизни и творчества художника.
За годы пребывания на тихоокеанских островах Поль Гоген создал наиболее значительные свои полотна, ставшие известными, правда, лишь после его смерти. В мае 1903 года Гогена не стало. На мольберте осталась незаконченная картина, проданная с аукциона в Папеэте за… семь франков – столько стоили по тем временам два-три апельсина.
Через несколько лет та же картина стоила бешеных денег. Вместе с ростом цен на произведения Поля Гогена, ростом их всемирной славы все известнее становилась легенда о Таити – «последнем земном рае».
Пароходы привозили в Папеэте все больше белых переселенцев. Одни пристраивались на чиновничьи должности в городе, другие, купив поблизости участок плодородной земли, занимались разведением копры и ванили. На плантациях европейцев усердно трудились покорные китайские кули, ставшие спустя несколько десятилетий полновластными хозяевами торговой жизни Папеэте.
На глазах менялся и сам город. Если раньше там не знали, что такое забор, то теперь весь Папеэте разделен металлическими оградами и каменными стенами на кварталы богатеев и бедняков, где в жалких лачугах живет более половины коренных жителей Французской Полинезии. Почему же они покинули родные деревни на таких благодатных островах и решили обосноваться в шумном городе?
Все началось в начале шестидесятых годов, когда французское правительство приняло решение о создании атомного полигона на одном из атоллов Французской Полинезии. В период с 1962 по 1964 год в Папеэте, где расположилась штаб-квартира французского тихоокеанского экспериментального центра, приехало более пятнадцати тысяч солдат и военных специалистов. Нужно было срочно начинать колоссальные земляные работы по сооружению полигона на атолле Муруроа. Нужно было строить жилье для специалистов, новые дороги, аэродромы.
На реконструированном аэродроме Фаа, близ Папеэте, стало возможным принимать вместительные пассажирские лайнеры. Значительно увеличился поток туристов, для которых, в свою очередь, нужно было создавать многосложную индустрию туризма. Таити нежданно-негаданно превратился в огромную строительную площадку. Французские власти начали активно привлекать на работу полинезийцев. Им платили не так уж много – в несколько раз меньше, чем любому белому, но и эти гроши казались сказочным богатством островитянам, начавшим покидать родные места.
Выбрасывали нехитрые снасти рыбаки. Теперь они предпочитают мясные консервы рыбе, отвоеванной у Тихого океана. Покидали деревни крестьяне. Сегодня на Таити и других островах Французской Полинезии целые селения являют собой безотрадную картину запустения. Лишь в немногих уцелевших домах доживают век старики и старухи.
Массовый отход полинезийцев от сельского хозяйства привел к резкому сокращению производства копры, ванили. Практически прекратил существование традиционный перламутровый промысел. Сегодня на Таити – этом острове вечной весны, где можно собирать по три-четыре урожая в год, – импортируется… шестьдесят пять процентов продовольствия.
Патриархальный быт островитян, столь романтически описанный побывавшими здесь европейцами, уходит в прошлое. Заросшие травой развалины древних храмов мало кого интересуют. Наиболее ценные памятники таитянской культуры давно уже вывезены в музеи и частные коллекции. Телевидение, которым «облагодетельствовали» местное население, транслирует западный ширпотреб. Забыты древние танцы и обряды. Зато как грибы после дождя растут бесчисленные отели, бунгало, пансионаты, кабаки для заезжих туристов.
Все это симптомы недуга Таити, да и всего островного мира. Медленно и безвозвратно погибающего под напором «цивилизации». Полинезийский писатель Те Ранги Хироа писал о трагической судьбе своего народа: «Старая сеть вся в дырах. Она уже сгнила, и пришлось ее выбросить. Где же нам взять новую сеть?!» Он умер, так и не найдя ответа на мучивший его вопрос…
Дмитрий Мещанинов
Папеэте – Москва
Фото автора
(«Неделя», № 44, 1980 г.)
26 января 1978 года. В 8.00 после десятидневного перехода через Тихий океан «Михаил Лермонтов» наконец-то добрался до Таити.
В 16.00 выходит из Папеэте. И направляется в сторону Новой Зеландии…